Уругвайский синдром

Но виноделие от прочих искусств отличает лишь то, что здесь возможен прогресс. Если продолжить этот тезис, можно утверждать, что Южная Америка переживает эпоху культурной зрелости. Сначала Аргентина и Чили, прежде известные миру лишь своими писателями, футболистами и диктаторами, заявили о себе как об искусных виноделах. А теперь на сцену вышел Уругвай. Однако уругвайские вина, о которых нынче говорят с уважением, граничащим с пиететом, – продукт, созданный не столько гедонистами, сколько прагматиками.

Южную Америку засадили виноградом испанские крестьяне в кирасах конквистадоров. И на местном виноделии лежит отпечаток подражания. Вино делали для внутреннего пользования и в основном из гибридного винограда «изабелла». Но когда на эту отрасль сделали ставку в подъеме национальной экономики, стало ясно – чтобы конкурировать, нужен продукт, способный удивить новизной. Потому берусь утверждать, что уругвайским Cabernet, Sauvignon, Merlot, Chardonnay долго еще доказывать свою состоятельность. Нынче не удивишь этими качественными «новосветскими» винами. Именно такой козырной картой стал виноград Tannat, завезенный из Франции. Он, достойнейшим образом представив страну на международном винном рынке, заставил специалистов спешно искать достойной Уругвая метафоры. Она была найдена, и теперь иначе как «южноамериканской Бургундией» его не называют. Эти края, действительно, схожи с французской провинцией умеренным климатом, холмистым рельефом и даже солнечной активностью, где, не в пример Чили и Аргентине, виноград «разворачивают» в сторону солнца, а не «затеняют» соломенными матами. Продолжая сравнение, Уругвай, как и Бургундия, – это «зона рискованного виноградарства», где, как известно, лучшие вина и производятся. Впрочем, вернемся к винограду Tannat, который стал таким же узнаваемым символом страны, как говядина, шерстяные пледы, «экологические» курорты и шлягер «Я иду по Уругваю...».

Так вот, на своей родине, во Франции этот виноград большим уважением не пользуется. Добавляют в купажи и только. В чистом виде он чрезмерно терпок. Богатством оттенков не отличается. И хотя в потенциале способен удивить «животными тонами», требует для этого длительной выдержки. Словом, чрезмерно резок, пустоват и слишком утомляет ожиданием зрелости. Но под голубыми уругвайскими небесами Tannat утратил имидж «деревенского увальня». В нем появилась эдакая барская полнотелость, бархатистая округлость. Букет вспенился роскошными фруктовыми ароматами и пряными оттенками И лишь иногда дикие животные нотки напоминали о прошлом. Словом, все повторилось вновь. Крестьян и бандитов из Старого Света высадили в Новом Свете. Во втором поколении они стали уже местной знатью, а в третьем – поражали изысканностью манер аристократов. Правда, дикий нрав предков иногда давал о себе знать.

Впервые уругвайский Tannat я отпробовал в Каринтии – австрийской глубинке, которую, кстати, тоже сравнивают с Бургундией. В крошечном ресторане – пять столиков и стойка бара! – я спросил у кельнера бутылочку пристойного красного вина. Или такового не оказалось, или кельнер занимался «продвижением» новых вин (а удача здесь сулит реальную выгоду от каждой проданной бутылки), но вместо ожидаемого австрийского Blauburgunder он поставил на стойку бутылку уругвайского Tannat, тарелку с вяленой ветчиной и пахучим козьим сыром. Я взял бокал, бутылку; примостил на локте тарелку и уселся за столик. Впечатление было потрясающее! От темно-гранатового, почти черного вина за метр тянуло сливовым джемом, сваренным с черносмородиновым листом. Поднеся к носу бокал, ощутил резковатую нотку. Пригубил вино. Легкая грубоватость свидетельствовала о том, что вину, как минимум, дозревать еще года два. Но бархатистость персиковой кожуры сглаживала ошибки молодости. Сыр и ветчина быстро исчезли с тарелки. Бутылка опустела еще быстрее. Я вертел ее в руках, старательно вчитываясь в незнакомые имена и названия. Подошел кельнер. В глазах сверкал вопрос. Я кивнул, вскинув вверх большой палец. Кельнер отошел и скоро вернулся с наполненным бокалом и блюдцем, где поверх виноградного листа глянцево блестела горсть изюма.

«Tannat и Merlot. Пятьдесят на пятьдесят. Комплимент от заведения», – сообщил он. Я выпил. Сказать по чести, cuvee мне понравилось меньше. Merlot смазало картину, обабило мужественность Tannat излишней деликатностью. Я сообщил об этом кельнеру. Он пожал плечами: «Дело вкуса». Потом я заказал еще вина. Я понял главное: Уругвай – восходящая звезда южноамериканского виноделия, которую австрийцы еще не раскусили. А вот французы, итальянцы, американцы охотно покупают. Энергичные аргументы и бесспорные доводы в пользу уругвайских вин свидетельствовали, что я был прав – кельнер был винным «толкачем». Но продукт стоил того!

Позднее я не раз встречался с уругвайскими винами. Познакомился с купажными, где яркий стиль уругвайского Tannat корректировался опять-таки французскими Viognier, Petit Manseng, итальянскими Trebiano и Toronntes или традиционным Merlot. Они давали сочную составляющую. Но, поверьте, не главную. В любом варианте доминировал все же Tannat. Прилежно изучив производителей, я остановил свой выбор на Toscanini (узнаваемый итальянский стиль), Carrau (классический испанский) и Juanico, специализирующемся на шлифовке неповторимого уругвайского стиля.

Кто знает, может быть, виноделие, как рычаг, действительно сделает свое дело и перевернет мир уругвайской экономики. Тем более, что точка опоры в лице многочисленных почитателей уже найдена. И если на гербе этой страны среди коров, лошадей однажды появится еще и гроздь черного винограда, вряд ли кого-то это удивит.