Гений времени

Так было и в 1955-м, когда Corum основал Рене Баннварт, и в 1999-м, когда ее приобрел гениальный дизайнер Северин Вундерман. Так есть и сейчас, при Антонио Кальче, который возглавил компанию в прошлом году после внезапной смерти маэстро Вундермана. Конечно же, этот импульс задал с самого начала Рене Баннварт. Запуская 54 года тому назад еще одну швейцарскую компанию, он задумался, как заставить людей покупать его часы, если есть, к примеру, Patek Philippe и Rolex. Тогда-то он и решил выпускать часы не как у всех. Сейчас, в век CNC-станков, когда свою первую часовую коллекцию собирается презентовать даже портной владельца Swatch Group Николаса Хайека-старшего, это звучит пребанальнейшим образом. А вы представьте себе уровень развития послевоенной индустрии и мечты полунищих обитателей разрушенной Европы о прекрасном: Чтобы все было, как у людей, практично, и хорошо бы еще и стреляло в случае чего.

Но первые модели Corum именно выстрелили и навсегда попали в анналы часового искусства. Это и золотые часы Coin, сделанные из разрезанных на две половинки 20-долларовых монет Double Eagle, Golden Bridge — в прозрачном корпусе с механизмом в виде золотого моста, экстравагантный прямоугольник с острыми углами Buckingham, Rolls-Royse — со стеклом, закрытым золотой решеткой — копией радиаторной решетки знаменитого лимузина, элегантнейшая Китайская шляпка в форме ажурного дамского головного убора, наконец, жизнерадостные разноцветные спортивные Admiral’s Cup… А самой практичной моделью Баннварта можно назвать Romulus — первые часы, разметка которых была вынесена на гравированный безель. Это был шок, настоящая революция часового дизайна! И, конечно же, мировой успех и слава.

Так как оборудования для производства столь необычных часов не было, Баннварту пришлось строить мануфактуру, которая съедала всю прибыль. И все равно, заказов было столько, что собственное производство с ними не справлялось и многое производилось на стороне. Смешно, но порой и это обстоятельство работало на Corum. Так, однажды к выставке в Базеле поставщик не успел закончить декор циферблатов. Тогда Рене Баннварт вставил циферблаты без разметки. Публика восприняла это как очередной изыск от Corum. Часы получили название Sans Heures (Без часов) и положили начало одному из самых популярных трендов 60-х и 70-х годов.

После смерти Баннварта успешную компанию приобрел ближневосточный инвестор. Даже без столь мощного генератора идей, как Баннварт, компания продолжала приносить прибыль, однако с каждым годом о ней стали говорить все меньше и меньше. Возрождение Corum произошло в 1999-м, когда ее приобрел гениальный дизайнер и филантроп Северин Вундерман. В начале 90-х он создал и раскрутил с нуля до мирового масштаба часовое подразделение Gucci. Причем таким образом, что права на эту компанию принадлежали не известной семье, а самому Вундерману и его Severin Watches. Когда часы Gucci стали приносить огромную прибыль, Альдо Гуччи за баснословную сумму выкупил у Вундермана марку, взяв с маэстро слово в течение четырех лет не создавать новые часы. Так как Вундерман не собирался прекращать заниматься любимым делом, он стал присматривать себе подходящую компанию. Тогда-то маэстро и понял, что он и Corum просто созданы друг для друга. Он приобрел ее, а четыре года вынужденного воздержания использовал, чтобы спокойно и тщательно подготовить рестарт Corum. Он вышел не менее сенсационным, чем в свое время был старт. Вундерман предусмотрел все — вплоть до места роскошного дизайнерского стенда на выставке в Базеле, который расположился сразу же у входа. Большущий павильон в два этажа был отделан в траурной гамме самыми причудливыми материалами, вплоть до натуральной кожи ската. В витринах переплетались темы смерти (черепа и человеческие кости), Сатаны, моря, денег и ювелирной роскоши. Внутри на стенах висели подлинные картины Пикассо, Модильяни, Мане, Шагала, Дали и самого любимого вундермановского человека искусства Жана Кокто — все из личной коллекции нового владельца.

Из прежнего наследия Вундерман оставил в обойме самые престижные модели — Golden Bridge, Coin, Admiral’s Cup и Buckingham, дополнив их совершенно сумасшедшими моделями вроде Bubble, Rocket, Ice Cube и абсолютно прозрачных сапфировых турбийонов Sapphire Tourbillon. О Corum вновь заговорили как о трендсеттере. Мало того, часы остались по-прежнему креативные, инновационные, узнаваемые, принципиально не такие, как у всех… Казалось, что Вундерман пытается создать новый класс — класс живописных часов.

— Скоро все ваши модели превратятся в уникальные шедевры с вручную расписанными лучшими художниками и мастерами компании Corum циферблатами, — пытал я Вундермана. — Вы намеренно пытаетесь создать новый класс часов-картин?

— Нет, — отвечал с безразличной ухмылкой он. — Я просто создаю часы, которые мне нравятся и которые я мечтал создавать всегда. Но ваше сравнение часов с картинами мне нравится, ведь это моя мечта. Я, к сожалению, не могу назвать себя художником. Я скорее стилист. Мое творчество эклектично — собираю воедино все лучшее, что подмечено мной у других. А какие именно ингредиенты смешать в тех или иных часах, я решаю, уповая на шестое чувство. Говоря о часах-картинах, я имел в виду прежде всего модели из коллекции Bubble — часы в круглом корпусе с выпуклым сферическим циферблатом, который и дал название часам — Пузырь. Часто их циферблаты можно было назвать произведениями ювелирного искусства или миниатюрами по эмали. А изображали они вещи самые разные и противоречивые: средневекового рыцаря или пирата, несущегося прямо на вас пикирующего бомбардировщика с разрисованным носом или орхидею, райского цветистого тукана или дьявола со стрелками-трезубцами и круглым окошком календаря на причинном месте. Я не сатанист, — отвечал Вундерман на многочисленные вопросы. — Просто я верю в самые реальные для каждого человека вещи — смерть и налоги. Я не предсказываю своими часами конец Cвета. Скорее, наоборот. Была такая эпоха Возрождения, которая пришла на смену нескольким векам варварства. В то время людей захватила страсть ко всему необычному, они принялись создавать кунсткамеры — собрания диковинок. На мой взгляд, в данный момент высокое часовое искусство также переживает Ренессанс, вот я и решил создать коллекцию диковинных часов. Впрочем, понимал Северин Вундерман (в юности сам бывший часовщиком) и техническую ценность часов, поэтому неустанно совершенствовал мануфактурный механизм Golden Bridge, фирменные турбийоны с прозрачными платинами, мостами и колесами из сапфира. А культовую модель Admiral’s Cup, названную так в честь первой послевоенной крупной международной регаты, проходившей под эгидой британского Royal Ocean Racing Club, он оснастил эксклюзивным механизмом с единственным в своем роде механическим индикатором скорости и времени приливов. Сама модель из яркой, но утилитарной превратилась в более роскошную, с элементами авангардного дизайна.

Вундерман умер внезапно на террасе своей виллы в Ницце летом прошлого года, спустя десять лет после того, как врачи обнаружили у него рак и дали маэстро всего лишь два месяца жизни. Первую неделю я плакал, — рассказывал он. — Вторую ненавидел всех и вся. А потом подумал, зачем психовать, если так тебе мало осталось жить. Надо это как-нибудь использовать. И так этим делом увлекся, что не заметил, как прошли годы.

Все корумовские годы Северин Вундерман творил, искренне думая, что вот эта модель — последняя. Он все делал на максимуме усилий, как в последний раз. И именно этим, возможно, во многом объясняется успех возрожденной им компании, которая в свою очередь помогла возродиться ему самому.

Смерть он принял спокойно и, словно ожидая ее, за несколько месяцев пригласил в Corum опытного управленца Антонио Кальче. Кальче немедленно затеял перестройку. Оба руководителя понимали, что без гения Вундермана компания не сможет идти прежним курсом. К тому же время требовало создания мануфактуры полного цикла.

Сейчас марка переживает, можно сказать, революцию. Бренду нужны в первую очередь более четкая и ощутимая идентификация, реформирование модельного ряда, разработка и запуск в производство новых собственных механизмов ради обретения полной независимости. Благодаря прежней стратегии компания не только возродилась, но и стала самым, пожалуй, сильным нишевым игроком на рынке. Но сейчас настало время перестать быть нишевым продуктом и постараться занять позиции одного из самых сильных из эксклюзивных, роскошных брендов.

Отныне Corum будет стоять на четырех столпах: возрожденной коллекции Romulus, Admiral’s Cup, Golden Bridge и особой линии Specialities, которую составляют модели, выпускаемые для коллекционеров, — Coin, Sapphire Tourbillon, Buckingham и т.д. Выпуск остальных моделей, например Poutpurry, Rocket, Trapeze, Sugar Cube, Bubble, прекращен. Как признался мне Кальче, он сам обожал Bubble, особенно те, циферблаты которых оформлялись по идеям Северина Вундермана. Однако, на его взгляд, восхитительные Пузыри не только создавали имидж Corum, но и с не меньшим успехом размывали его, не соответствуя ни ДНК компании, ни статусу, к которому компания стремится... Что ж, наверное, Кальче прав. Bubble несерьезная и недорогая модель. К тому же, как показали цифры, начиная с 2005 года, их продажи начали снижаться. Что касается дамских чисто дизайнерских моделей, то они красивые, интересные, но настоящие фэшн-часы. А Corum — не фэшн-бренд.

Революция была необходима еще и потому, что до кризиса все вокруг стремительно дорожало. Если всего десять лет тому назад золотые часы Patek Philippe и Rolex стоили всего 4 тыс. дол., и это считалось безумно дорого, то сейчас мало кого удивляет цена в миллион евро на некоторые модели. Не в правилах Corum просто так взять и увеличить цену на одни и те же часы, скажем, в три раза. Люди просто не поняли бы. Они останутся с маркой, только если часы Corum при этом станут в три раза лучше во всем: в качестве и отделке корпусов и циферблатов, в совершенстве механизмов.