Вальпараисо

Убегающий от времени

До открытия Панамского канала Вальпараисо был самым большим портом в южной части Тихого океана, но и сегодня он без дела не простаивает. Матросы, докеры, официантки из дешевых ресторанчиков-пикадас, проститутки, судовладельцы – все вперемешку: гуляй, трать жалованье, грузи товар, напивайся, нанимайся, нанимай, подсчитывай доходы.

Именно отсюда началась испанская колонизация южной части тихоокеанского побережья. Пришельцы быстро вытеснили воинственных индейцев-мапуче из окрестностей Вальпараисо, но карательные экспедиции в горы и в район озер продолжались вплоть до середины XIX века. Бухта Вальпараисо – самая удобная на тысячу километров на юг и на север, и место для большого города здесь подходящее, но столицу будущего Чили основали не на продуваемых океанскими ветрами холмах, а в окруженной горами долине, столицей стал не романтичный Вальпараисо, а затянутый смогом душный Сантьяго.

Муэль-Прат – самая старая часть порта, здесь в 1536 году высадились отряды испанского конкистадора Диего де Альмагро, тогда же появились первые портовые сооружения. А Колета-Эль-Мембрильо – порт рыбаков, сюда привозят свежую рыбу и моллюски.

Вальпараисо – город на холмах над портом: лестницы, отвесные мощеные улочки, обитые рифленой жестью разноцветные дома – очарование ветхой старины. Вальпараисо не хочет иметь ничего общего с подступившим уже вплотную курортом Винья-дель-Мар. Там современные отели, богатые виллы, дискотеки, усыпанные загорелыми телами пляжи и полчища пеликанов, отъевшихся возле дорогих ресторанов. Вальпараисо бежит, карабкается на холмы – прочь от океана и от времени.

Центром города считается площадь Сотомайор возле порта. На ней расположено морское министерство и памятник-мавзолей капитана Артуро Пратта и павших героев. Чилийские герои пали в малоизвестной в Европе Тихоокеанской войне 1879–1883 гг. Тогда Чили во второй раз воевала с Перу и Боливией, и в ходе долгих боев чилийцы захватили Лиму, приобрели огромные территории в районе пустыни Атакама и – знаменитые и поныне медные и селитренные месторождения. Победы базировавшегося в Вальпараисо военного флота позволили Чили установить контроль над островом Пасхи и стать серьезной морской державой. Быть в Чили военным моряком престижно и в наше время. Диктатор Аугусто Пиночет подчеркнул этот престиж тем, что сразу после переворота 1973 г. перенес в Вальпараисо парламент, и теперь правительство работает в столице, а парламент – возле главного порта страны.

В Вальпараисо улицы кривые, крутые, чуть вверх – и пусто, тихо, зелено, вместо метро – старые-престарые, может быть самые старые в мире фуникулеры. Впрочем, громко сказано – фуникулеры. Просто дощатые короба, которые тащит по рельсам визгливая лебедка. Сто лет назад двигатели работали на угле, сейчас они электрические, а больше ничего не изменилось. С самого основания город разделялся на две части: несколько прямых улиц и просторных площадей, расположенных на равнине вокруг порта (всего 7 процентов от общей площади), и – хаотично разбросанные дома на холмах. Для того чтобы попасть из одной части в другую, необходимо преодолеть крутой подъем. Всего фуникулеров четырнадцать: Консепсьон, Артильерия, Барон, Эль-Перал, Флорида – каждый имеет имя и служит прекрасным ориентиром во время прогулок по городу. Путь фуникулера до смешного короток – он занимает минуту или полторы, это все равно что подняться по ближайшей лестнице на 165 ступенек. Но люди в Вальпараисо живут неспешно. Хоть и кутят шумно, а знают: спеши или торопись, а ничего не изменишь, всему свой срок; жизнь пройдет, Вальпараисо останется.

А вот что написал про свой любимый город самый известный из чилийских поэтов, нобелевский лауреат Пабло Неруда:

«Я люблю тебя, Вальпараисо – люблю все,

что в тебе есть.

Как бы далеко ты не убежал от меня.

Ты – невеста без этой глупой фаты и глупого белого платья, которое скрывает то, что должно быть открыто.

Я люблю твой свет, когда ночью ты бежишь от прибоя.

Ты – лепесток оранжевого дерева.

Ты – огонь и туман.

Я так хочу, чтоб никто не пришел с тяжелым молотом и не сломал все то, что я люблю.

Ты – нежное матовое материнство моря.

Ветер целует твои лестницы.

Я хочу, чтобы ты никогда не менялся».

Несчастья сумасшедшего моллюска

В Колета-Эль-Мембрильо много ресторанчиков с простой, но качественной рыбной кухней. Здесь можно попробовать моллюска локо (в переводе с испанского – «сумасшедший»). Моллюска прозвали сумасшедшим из-за того, что он... кричит, как сумасшедший, когда его отбивают. А отбивать его (живым!) надо из-за того, что просто так нельзя готовить, он слишком жесткий. Зато правильно приготовленного локо гурманы называют лучшим из всех моллюсков. Гурманы его и уничтожили почти полностью; официально вылов локо запрещен, но в Колета-Эль-Мембрильо его привозят и варят из него густой суп или запекают фарш в раковине с луком и пряностями.

Лучший ресторан в старой, «горной», части города – «Коломбина». Его терраса нависает над обрывом, огромное перечное дерево источает ядовито-пряный аромат. В ресторане подают самый вкусный в городе суп-казуэлу из морепродуктов и авокадо с фаршем из тушеной каракатицы.

В вечернее время по рельсам полузаброшенной железной дороги ездят два дизельных локомотива и два старинных вагона, это – ресторан «Кочи-Барон»; в нем играют на пианино и готовят блюда начала прошлого века, например филе по-бедняцки (а ло повре) – огромный кусок жаренного на вертеле мяса +жареная картошка + жареные лук и перец.

ГДЕ ПОБЫВАТЬ, НА ЧТО ПОСМОТРЕТЬ

С площадки, на которую доставляет подъемник «Артильерия», открывается хороший вид на город и порт.

Казино Вальпараисо — первое в Чили и самое крупное на тихоокеанском побережье Южной Америки.

Холм Санто-Доминго над портом — лучшее место для прогулок по лабиринтам крутых улочек и посещения художественных салонов.

Вальпараисо и Пабло Неруда

Усадьба Пабло Неруды находится неподалеку от Вальпараисо, среди черных прибрежных скал. До приезда сюда Неруды место было диким, и он назвал его Исла-Негра, в переводе – Черный Остров, имея в виду и цвет скал, и пустынность облюбованного места. Для усадьбы Неруда придумал герб – тунец, разрывающий сетку меридианов.

Дом и по форме, и по содержимому похож на корабль, и из его окон виден бесконечный Тихий океан. Всю жизнь Неруда был поэтом, сначала бедным, потом богатым, был послом, сенатором, а мечтал – капитаном, хотя ни разу так и не вышел в море из-за боязни морской воды и качки. У дома, на высоком пригорке, стоит большая лодка, которую никогда не спускали на воду, и в которую он садился с друзьями и допьяна пил виски, ром, джин, виноградную водку писко или вино. Неруда заставлял друзей выполнять команды, орудовать веслами, ставить парус и даже изображать морскую болезнь, нарочно «травить» за борт. Сам он, конечно, считал себя капитаном, а друзей – матросами. Неруда говорил: «Нет смысла выходить в океан и мучиться от качки, когда те же самые ощущения мы можем испытать и на берегу». Он был сухопутным, как бы мы сейчас сказали, виртуальным капитаном.

Только такой странный человек, как Неруда, мог собрать самую большую в мире коллекцию корабельных статуй. Они подвешены к потолку, укреплены на стенах – огромные деревянные истуканы, пропитанные морской солью, закаленные в борьбе с волнами, старые-престарые. Неруда считал, что они имеют душу, и старался скупить их все, какие только остались. Он уговаривал владельцев, ездил по кладбищам кораблей и барахолкам, нанимал информаторов среди старых моряков и музейных работников и не скупился, шел на любые траты.

Каждая статуя в доме имеет свою историю, свое имя. «Сирена» прибыла из Глазго, с носа английского галеона. «Великий Команч» вырезан из секвойи, он украшал собой колесный пароход в Массачусетсе. «Фрэнсис» – фигура Фрэнсиса Дрейка, «Генри» – другой знаменитый пират, Генри Морган. А еще есть «Морячка», «Невеста», «Медуза» и обнаженная, самая эротичная из всех деревянных женщина, – «Гильермина» из Перу. «Мария Селеста» свою первую жизнь провела на носу французского речного баркаса. Глаза у нее стеклянные, и в зимние месяцы она плачет, слезы стекают из глаз, и дерево на щеках становится влажным. Друзья объясняли Неруде, почему статуя «плачет»: когда топится камин, во влажном помещении влага конденсируется на холодных оконных стеклах и – стеклянных глазах. Но поэт не слушал реалистов и говорил, что Мария Селеста плачет потому, что больше не плавает по океану.

Неруда был великим собирателем. Он говорил, что память не удерживает всех деталей, поэтому он собирает вещи, чтобы помнить. И он превратил дом в Исла-Негра в ковчег для своей памяти. Неруда собрал тысячи бутылок, потому что любил выпить, а потом ностальгировать по былым попойкам. А еще он собирал разноцветные бокалы, африканские маски, зубы кашалота, музыкальные шкатулки, военные барабаны и горны, штурвалы, модели парусников, иллюминаторы, подзорные трубы, секстанты, астролябии, хронометры, компасы, медные судовые таблички и колокола. А еще повсюду в доме, куда не посмотришь, расставлены морские раковины. Неруда признавал, что искать раковины в море ему не под силу, поэтому искал их в магазинах и на рыночных лотках и знал все их латинские названия: «Легче разглядеть раковины в переплетениях городских водорослей, легче среди старых ламп и туфель увидеть прекрасный силуэт «оливы текстиль» или замереть от счастья при виде кварцевого копья «фукус», длинного, как поэма, сложенная морем».

Он собирал предметы, которые удивили его в детстве, когда он жил в маленьком чилийском городке Темуко. Каждый день он шел в школу мимо лавки, где в витрине стояла лошадь из папье-маше, сделанная со всеми подробностями и в натуральную величину. Каждый день мальчик здоровался с ней, и он мечтал вырасти и – купить ее. На излете жизни сбылась детская мечта. Он выкупил лошадь и устроил в Исла-Негра праздник в ее честь. А потом поставил в отдельную комнату и до самой смерти хранил в корзинах фураж, менял воду в ведре и всячески о ней заботился. Из Темуко в дом на Исла-Негра переехали и другие предметы, которыми тамошние лавочники привлекали в свои магазины неграмотных крестьян и индейцев-мапуче, – гигантские рекламные ботинок, кофемолка, ключ, тесак, ложка.

У Неруды была привычка подолгу смотреть на море в подзорную трубу. Если он замечал корабль, то бил в колокол и кричал: «Капитан приветствует капитана!» Однажды он увидел в океане доску. «Матильда, – сказал он жене, – океан хочет подарить мне новый рабочий стол». Пять часов он бродил по берегу и ждал, когда океан выбросит доску. Он то терял ее из виду, то вновь отыскивал, а океан то уносил ее прочь, то приближал. Наконец Неруда дождался, вытащил доску на черные камни, позвал работников, и они принесли ее к дому. Доска оказалась люком корабельного трюма. Так решили, потому что на ней сохранилось утопленное в выемке железное кольцо. Подумав, что все в жизни неспроста, он сказал: «Матильда, я должен написать что-то неожиданное». Он приказал приделать к доске ножки, сел и написал драму из жизни уплывших в Калифорнию эмигрантов, о знаменитом чилийском разбойнике – «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты». Это была единственная пьеса, которую написал Неруда, и единственное произведение, которое он написал, сидя за «океанским» столом; больше он им для сочинительства не пользовался, а садился только, чтобы выпить мистелу – напиток, который пьют в чилийских деревнях.

«Жизнь – красивый фазан, Жизнь – красивый павлин, Жизнь – красивее стихов. Но если читать стихи, то – стихи Неруды, если читать Неруду, то – об океане. Люди говорят, Пабло – самый-самый, он умер, но никто еще так и не наступил ему на пятки», – поется в популярной в Вальпараисо куэске. Куэска – чилийский танец, впервые появившийся в Вальпараисо. Если смотреть со стороны, движения танцоров похожи на ухаживания петуха за курицей. Говорят, танец придумали моряки, которые сходили на берег и, еще не отвыкнув от качки, танцевали неуклюже, широко расставив ноги и переваливаясь с боку на бок.

Пирожки для вдохновения

Любимой едой Пабло Неруды были чилийские пирожки с мясом – эмпанадас. Он даже держал специальную повариху, которая обязана была в любое время иметь наготове дюжину-другую свежих горячих пирожков. Неруда утверждал, что без них к нему не приходит вдохновение. Повариха жива, зовут ее Лючин, она работает в ресторане при усадьбе Исла-Негра. А вот рецепт пирожков, которые нравились Пабло Неруде.

Эмпанадас

На четверых:

500 г телятины, нарезанной очень мелкими кубиками, 150 г очищенных гребешков, 2 крупные луковицы, 100 г свиного смальца, 30 г мелко нарезанного изюма, 1 вареное яйцо, 1 чайная ложка сладкого перца, 1 чайная ложка острого перца и соль.

Положить мясо в сито и полить очень горячей, а затем холодной водой, встряхнуть, дать стечь воде и оставить сушиться. Потушить лук и гребешки в свином смальце, смешать с мясом и продолжать тушить до готовности, добавить перец и соль. Затем, когда фарш остынет, добавить изюм и сваренные вкрутую и предварительно мелко нарезанные яйца.

Для теста: 500 г муки, 150 г сливочного масла, 1 чашка холодной воды и 1 чайная ложка соли (без верха).

Распустить масло и остудить его до комнатной температуры. Высыпать горкой муку на рабочую поверхность, сделать в центре ямку и влить масло и чашку холодной воды с растворенной в ней солью. Перемешать и дать отдохнуть тесту 1 час, накрыв салфеткой, чтобы тесто не высохло. Разделить на порции в виде небольших шариков, раскатать каждый шарик в виде диска (10–12 см в диаметре) и оставить на 10 минут отдохнуть. В каждый диск положить фарш, сложить и зажать края. Хорошо разогреть духовку (до 250 градусов), положить на противень и выпекать 10–12 минут.