Малышка Lulu

Рассказывая о винтажных яхтах и называя яхтенных дизайнеров прошлого великими художниками, мы нисколько не преувеличиваем, хотя их произведения относятся скорее к инженерному делу, чем к искусству в узком понимании. Героиня нашей нынешней истории представляет совсем особый случай. Она занимает почетное место даже в благородном флоте самых известных классических лодок, где любая — звезда и легенда. И дело не только в том, что это старейшая французская яхта, дошедшая до наших времен, но и в том, что вышла она из-под карандаша художника, а не морского архитектора par excellence.

Гюстав Кайботт широко известен своей почти фотореалистичной картиной «Парижская улица в дождливую погоду», хрестоматийным шедевром мирового искусства. Но значимая часть художественного наследия Кайботта, как и его жизни, посвящена яхтам и парусу. Lulu — посланник из далекой эпохи, когда окружающий мир был таким, как на полотнах импрессионистов, и паруса заполняли все подходящие для этого акватории.

Будущий художник родился в 1848 году. Его отец, успешный предприниматель, приобрел поместье на реке Йер близ Парижа, где семья проводила лето, а молодой Гюстав, наблюдая природу, почувствовал тягу к рисованию. В Париже он учился на юриста и инженера, после службы в армии во время Франко-прусской войны поступил в Школу изящных искусств. Значительным состоянием, унаследованным от своего отца, он распоряжался весьма разумно. Посетив первую выставку импрессионистов в 1874 году, Кайботт на всю жизнь оказался связанным с этим течением. Вторую он финансировал сам и представил на ней восемь своих картин. Позднее он также субсидировал коллективные выставки 1877, 1879 и 1882 годов. Чтобы поддержать материально своих небогатых друзей — Сезанна, Дега, Моне, Писсарро, Ренуара и Сислея — тридцатилетний Кайботт начал собирать коллекцию их картин.

К его собственным работам современные ему критики относились в целом отрицательно, хотя талант художника все же признавали. Сюжеты своих ранних полотен он обычно находил на парижских улицах. Ему не приходилось беспокоиться о хлебе насущном, и он мог позволить себе смело экспериментировать в искусстве без оглядки на общественное мнение.

В 1878 году Кайботт поселился в Аржантёе на берегу Сены, куда его потянуло вслед за друзьями-художниками. Окрестности этого парижского пригорода вдохновляли импрессионистов долгие годы.

В конце XIX века Аржантёй развивался как промышленный центр. Вырастали новые заводские трубы, через реку перекидывали железнодорожные мосты. Открыв для себя эту местность, импрессионисты столкнулись с пейзажами, полными противоречий — город здесь спорил с деревней, деловые ритмы со спокойным отдыхом на природе, прошлое сталкивалось с неизбежным будущим. Эти контрасты не могли не привлечь художников. Моне, Мане, Ренуар, Сислей, Кайботт и другие мастера ставили мольберты вдоль реки и даже на лодках, чтобы создать свои самые атмосферные полотна.

Ширина Сены у Аржантёя достигает 183 м, а глубина превышает 20 — подходящие условия для занятий парусом. Во времена Кайботта гребля и яхтинг пользовались массовой популярностью. «Парижанин — это прежде всего канотье», — говорили тогда. Развитие водных видов спорта породило множество клубов, в том числе обосновавшийся в Аржантёе Le Cercle de la Voile de Paris, второй по старшинству яхт-клуб Франции. Гюстав Кайботт оказался столь же амбициозным и преданным своему делу яхтсменом, как и художником. Под руководством Альфреда Сислея он освоил парус и сразу присоединился к Le Cercle de la Voile. 4 года спустя он занял пост вице-президента клуба, приняв в его члены еще одного представителя плеяды импрессионистов, опытного парусного шкипера Поля Синьяка. Кайботт настолько увлекся парусом, что в 1878 году стал инвестором первого во Франции еженедельного издания Le Yacht.

Первую лодку, Iris, Кайботт купил в том же году. За победами в речных регатах на Сене пришло желание выйти на большую воду. На своей следующей яхте, Inès, уже в 1880-м художник гонялся в Нормандии. Безграничный энтузиазм и глубокие карманы позволяли ему быстро расти в мастерстве, часто меняя лодки, которые строила для него ведущая верфь Texier. Благодаря своему инженерному образованию он сам начал проектировать яхты. Дело кончилось покупкой верфи Chantiers Luce, расположенной в нескольких минутах ходьбы от его дома в Пти-Женвилье.

Одним из первых проектов Кайботта стала Condor. «Особенность этой яхты не только в удачных обводах, но и экстравагантности ее владельца, сделавшего паруса из шелка!», — писал один из парижских журналов. Парус был украшен силуэтом кошки. Название клипера также говорило о склонности Кайботта эпатировать публику: Condor звучит так же, как «con d’or» (в смягченном переводе — «золотой чудак»).

Имя Cul-Blanc было не менее двусмысленным (домовая ласточка или «белая задница»). На ней Кайботт несколько раз побеждал в регатах на атлантическом побережье. На Thomas в 1887-м Кайботт одержал наибольшее количество побед, став неофициальным чемпионом Франции. Он повторил свой успех в 1889 и 1890 годах. Ни одна французская яхта еще не завоевывала столько призов. Но Кайботт не успокаивался на достигнутом, продолжая свою личную гонку в попытке создать все более быстрые лодки.

Творческое рвение художника и энтузиазм яхтсмена были неотделимы друг от друга. Известны около сорока его полотен с лодками на фоне Сены и Ла-Манша. На одном из последних холстов «Регата в Аржантёе» 1893 года мы видим самого Гюстава Кайботта за рулем яхты Roastbeef.

Покинув этот мир в 1894 году в возрасте 46 лет, Кайботт завещал Франции более 70 полотен импрессионистов. Косные бюрократы от искусства неохотно согласились принять лишь часть коллекции — они всерьез полагали, например, что Сезанн не умеет рисовать. В конце 1920-х французские власти спохватились, но было поздно: многие ранее отвергнутые картины из собрания Кайботта уже были проданы за границу.

Однако вернемся к яхтам. За свою карьеру яхтенного дизайнера Кайботт спроектировал более 20 лодок. Один из его проектов уже после его смерти завершил друг художника Томас Рабо. Это и есть наша Lulu, построенная на верфи Texier в Аржантёе в 1897 году. Из ее биографии известно немногое. У Lulu было несколько имен: Rayon, Vert, Tangaroa, Gunga Din и Marsouin. Мы знаем также, что она участвовала в регатах II Олимпийских игр в Париже. Кстати, в одном из дивизионов тогда победила Bona Fide, с которой Lulu теперь соревнуется в классических регатах.

Lulu отличается хорошей ходкостью как при сильных, так и слабых ветрах. Корпус выполнен из дуба, палуба из сосны. Конечно, на Lulu нет лебедок, а фальшборты по высоте не превышают 10–12 см. Чтобы справиться с лодкой на регате, нужен экипаж из 7–8 человек. Под палубой устроены две каюты и салон с небольшим камбузом.

Красивые лодки ходят быстро, но живут не всегда долго. В яхтенной истории есть множество примеров, когда победительницу, выигравшую престижный кубок, через каких-нибудь пару-тройку лет отправляли на слом. Особенно безжалостной была технологическая гонка в первые десятилетия XX века. В начале своего жизненного пути Lulu не показала выдающихся результатов, но была игрушкой в любящих руках. Очевидно, владельцы берегли ее, поэтому в 1980-е она была найдена в сносном состоянии. В 1993 году после качественной реставрации она получит статус объекта исторического наследия.

Сегодня Lulu находится в собственности десятерых друзей, французских яхтсменов, и благодаря их усилиям ведет активную спортивную жизнь. Ее любят все, идеально скроенная маленькая Lulu — непременная участница известных винтажных гонок. Кажется, она никогда не выходит из строя и всегда на дистанции, независимо от погоды. Она так же надежна, как бесстрашна ее команда. И я, и мои коллеги-фотографы, носясь в поисках красивых кадров, всегда приветствуем эту особенную лодочку: «C’est Lulu! Bonjour, Lulu!» И с замиранием сердца наблюдаем, как она смело прыгает на больших волнах, напоминая о художнике и меценате, благодаря которому в мире стало больше красоты.